Воспоминания Александры Дмитриевны Г.

Год рождения – 1930. Национальность – русская.

Семья у нас была обычная: мама, папа, сестрички и братишки. Моя мама работала дояркой в колхозе, папа работал мастером в лесу (десятник), еще папа работал на мраморных разработках.

О войне узнали по радио. Я понять тогда этого не могла, что такое война, но что случилось что-то ужасное, так мои родные плакали. Из моей семьи на войну забрали папу и крестного. Крестный погиб в первые же дни в боях где-то под Смоленском. Похоронку успели получить еще до финнов.

Через некоторое время после начала войны нас должны были эвакуировать. Я очень радовалась, потому что мама мне объяснила, что мы пойдем в Заонежье, а потом на барже поедем в другую деревню. Мне очень хотелось попутешествовать. Мама же надеялась, что мы уйдем от войны. В эвакуацию мы все шли пешком. Машины все на фронт ушли, лошадей тоже забрали.

Когда мы шли в Заонежье, мама как-то хотела остановиться в деревне, через которую мы проходили, но потом почему-то передумала. Мы только немного отошли от домов, как налетел финский самолет и стал бомбить деревню. Мы быстро побежали в лес, отсиделись там, а когда вышли, то увидели, что деревня горит. Вот тогда мне стало страшно и я начала понимать, что такое война. Но почему-то, что бы потом ни случалось, мне все время казалось, что все кончится хорошо и мы останемся живы.

Когда мы пришли в Заонежье, оказалось, что баржи уже ушли. Мама очень расстроилась, но делать нечего, нам пришлось возвращаться в Белую Гору. Когда мы шли обратно, то на нашем пути встретилось много сгоревших домов. Когда вошли в нашу деревню, то увидели, что и родная Белая Гора вся сожжена. Из 50 дворов осталось только 7. Наш дом также сгорел, но в нашем погребе чудом осталось три мешка ржи. Чудом было то, что они не сгорели вместе с домом. Первое время спасало то, что из этой ржи мама пекла хлеб. Жили мы несколько семей в одном доме. Дома топили дровами, а дрова нужно было самим заготавливать. Мужчин в селе не осталось, кроме старых дедов. Я была в семье самой старшей. Вот и пилила вместе с мамой в паре. Иногда от голода у меня сильно от голода сильно кружилась голова, тогда мама сажала меня на землю и говорила: «Потерпи, Сашенька, потерпи моя маленькая, скоро все пройдет, все у нас будет хорошо». Как вспомню, так плакать начинаю, вы уж простите. Потом, я пожую клевер, встану, и мы с мамой опять начинали пилить дрова.

Еще дрова пилил мой старенький дедушка. На войну его по возрасту не взяли. Дедушка очень нам помогал. Мы бы без него, наверное, и не выжили… Он точил пилья, делал дровни, часто ходил на охоту, когда он возвращался с дичью или зверьком, то просто праздник был.

Жили тесно, ведь дома пожжены. Спали вповалку на полу, укрывались половиками. О том, что там, на фронте ничего не знали. Мама все молилась за папу, так хотелось получить хоть весточку.

Потом пришли финны. В нашей деревни они жили в лучшем доме, держались стороной, нас они не обижали, мы жили сами по себе, они сами по себе. Здесь в Белой Горе войны не было.

Дисциплина при финской власти была очень строгая. Раз в месяц выдавали бесплатно «норму» - муку, сахарин, галеты. И не смей взять без спросу, что-нибудь на поле или в магазине. Пороли и убить могли. Взрослых и нашу маму стали забирать на различные работы. На работы водили под конвоем. Работали на заготовке дров, но чаще рыли окопы и мостили дороги. За работу получали деньги. Это тоже позволяло что-нибудь из еды купить. Мы выращивали картошку, хлеб (рожь), держали скот, голодными мы не были, но лишнего тоже не бывало. Все до крошки съедалось. Хуже было с одеждой, особенно с обувью. Ходили в каких-то онучах, даже лапти люди носили. Зимой дети из-за этого дома сидели.

Когда началась война, я перешла в третьей класс. Учительницами у нас были финки. Учебники были только у учителей. Писали мы темной краской, из которой делали чернила. Учиться мне нравилось, хотелось побыстрее все узнать. Так, в финской школе я проучилась до пятого класса, а когда в 1944 году нас освободили, то меня опять в третий класс посадили. Но училась я недолго, потому что нашу школу закрыли, т.к. мало детей было и нужно было ходить в другую деревню, которая была в 15 км. от нашей деревни. Осенью я еще ходила учиться, а когда наступила зима, то ходить в школу перестала, потому что зимней обуви у меня не было. Так и не кончила школы. Мама меня успокаивала: «Ничего, главное ты умеешь писать, считать и читать». Читать я любила, да времени не было, потому что в 13 лет я пошла в колхоз работать.

А в 1945 году, когда почта стала работать, то принесли похоронку на моего папу. Мы так сильно плакали, так жалко папу было.

Когда я вспоминаю войну, то так все и встает перед глазами, все заново переживаю. Но мне приятно, что и сейчас люди не остаются равнодушными к нашим переживаниям и потерям.

(Запись сделана в 2003 г.)

Записали:
Никулина Татьяна Владленовна – доцент, канд. ист. наук
Киселева Ольга Анатольевна – доцент