Воспоминания Антонины Александровны П.

Год рождения – 1932. Национальность – русская.

В тот день, когда началась война, я была с родителями в магазине. Когда мы купили все, что хотели, и вышли на улицу, мы поняли, что-то случилось. У людей, идущих нам на встречу, были хмурые, грустные лица. Мама спросила у них, что случилось. А они говорят: «Война началась» Пришли домой, настроения нет. Вскоре папа ушел на фронт. Позже началась бомбежка...

Я с подружками играла на улице. Начался дождь, и мы спрятались в беседке. Вдруг к нам подошел мужчина и спросил: «А где воинская часть?». Мы испугались и убежали. Рассказали все милиционеру. Оказалось, что это шпион...

После этого началась эвакуация. Я и моя старшая сестра Лида поехали с маминой сестрой, с нашей тетей. Мама работала в детском саду, её не отпустили с нами, она должна была приехать позже. Много вещей не взяли, только по подушке. Нам сказали, что этого всего дней на пять. Ехали мы через Онежское озеро на барже. Было страшно, холодно, огромные волны... Привезли нас в Заонежье, деревня Кошкино. Оттуда нас эвакуировали с тетушкой в Кузаранду, а затем в деревню Вырозеро Кузарандского сельсовета. Там мы и стали жить. Ждем маму. А мамы нет. Нам сказали, что баржа, на которой ехала наша мама, затонула во время бомбежки. Мы стали плакать...

И вдруг, спустя какое-то время, соседка кричит: «Ваша мама идет!». Сестра Лида побежала к ней навстречу, а я упала и плачу. Так мы стали жить вместе с мамой. Соседи нам дали одеяла, посуду, кто что дал...

В деревне появились финны. Однажды они постучались к нам в дом, с ними был кто-то вроде переводчика. Мама дверь открыла, а мы на печку, за шторкой спрятались. Мама с ними разговаривает. Они спрашивают: «Дети есть?» Она говорит: «Да». Думала, чтобы хлеб не забрали. Они прошли в комнату, подошли к печке, отдернули шторку. Мы испугались, заплакали, а они постояли и ушли.

После финны нас перевезли в деревню Широкие поля, а потом в деревню Шоломки Великонивского сельсовета. В деревне Шоломки было 3 дома, недалеко находился штаб финнов, постоянно проводились проверки жителей деревни и патрулирование. Поселили в комнату, там было 4 семьи. Ни дров, ничего не было Мы пошли в лес, нарубили сучьев. И началась жизнь, ни хлеба, ничего не было, даже по норме ничего не давали. Солому искали, на жернове мололи. Ноги опухали от голода. Позже финны стали давать норму в день по 200 грамм муки на семью... Потом нас отправили в лес, взрослые пилили деревья, мы, дети, рубили сучья, таскали их, а финны увозили лес. Обуви зимней не было, ноги были обмотаны тряпками. Так прошла первая зима, летом стало полегче. Соберем клевера корзину, высушим, намелем. Мама пекла лепешки. Летом поспела рожь, нас отправили косить, снопы вязать. Колоски нельзя было брать. За это наказывали, пороли, били. Финны приезжали в дом, искали хлеб, думали, что мы прячем. Бани у нас не было, мыла не было. Для стирки мама варила золу. В баню нас возили раз в месяц в деревню за 5 километров, мылись все вместе, мужчины, женщины, дети. Выдавали по маленькому кусочку мыла на семью. Нам не разрешалось выходить из деревни, за это могли избить.

На следующую зиму в деревню приехала учительница, финка. Всех осмотрела, приказала остричь наголо и ходить в школу. Ходить в школу надо было за 7 километров, там нам давали половник картофельного пюре в день, ради него и ходили.

Так-то финны нас не обижали, но если узнавали, что кто-то из жителей деревни общается с партизанами, то жестоко наказывали. Однажды к нам в дом пришли партизаны ночью, мама их накормила, напоила. Они переночевали и ушли. Мама так боялась, что узнают финны, что даже поседела.

Все время хотелось кушать. Бывало, идут обозы с едой для финнов, мы дождемся, пока последний проедет, залезем ни него, сделаем дырку в мешке, и выкидываем на дорогу галеты. Было страшно, за воровство сильно наказывали, но нас ни разу не поймали.

Так прошли все годы. В 1944 году, когда стали освобождать Карелию от финнов, финны уехали из деревни тихо, без шума, без выстрелов. Мама говорит нам: «Давайте сходим в магазин, может, там что-нибудь осталось». Магазин был за несколько километров от нашей деревни. Когда мы туда пришли, конечно же, ничего из продуктов уже не было, люди разобрали. А мы с Лидой стали облизывать бочку из-под повидла...

Наши войска не заступили, хлеба нет, опять голод, а мы все равно радуемся. А потом мы уехали опять к тетке в Кошкино. Опять стали ждать. Потом пришли наши, стали норму давать. Как освободили Петрозаводск, мы собрались домой. И опять на пароходе. Приехали в свой дом. Смотрим, а там у финнов была сделана казарма. Все разрушено, жить в доме нельзя. Мы пошли жить к маминой знакомой, и жили у нее, пока папа не вернулся. Папа отремонтировал, как мог, наш дом, и мы вернулись домой. Стали получать хлеба по 200 грамм на человека

Когда объявили, что кончилась война, мы прыгали, смеялись, плясали. И все пошло своим чередом, как у всех.

(Запись сделана в 2004 г.)

Записали:
Никулина Татьяна Владленовна – доцент, канд. ист. наук
Киселева Ольга Анатольевна – доцент